Революция по-харьковски. Елена Львова. Общественно-политический еженедельник «Объектив-НО». № 47 (265) 24 ноября 2005
25 ноября 2005Как это было? Как будет? И к гадалке ходить не надо — нужно только напроситься на интервью к губернатору. Год назад Арсен Аваков был одним из организаторов харьковского майдана. В этом году он в числе организаторов празднования первой годовщины революции.
На мой вопрос «20-30 минут для интервью не найдется?» Аваков ответил вопросом: «А почему не полтора часа?». «Полтора часа еще лучше», — ответила я. В результате мы беседовали три часа с перерывами на Майдан. Но об этом позже.
— Арсен Борисович, почему в Харькове отмечать Помаранчевую революцию будут 25 ноября, а не 22 — как в Киеве и не 23-го? Ведь год назад первый «оранжевый» митинг прошел двадцать третьего, и первую палатку поставили тогда же…
— А 24 и 25 ноября — это два дня, когда были пики нашего харьковского Майдана, когда собиралось максимальное количество людей и когда они осознали себя действенной силой. Кроме того, многие из наших активистов на двадцать второе число поехали в Киев. Поэтому мы решили, что нужно провести праздник либо двадцать четвертого, либо двадцать пятого. И посоветовавшись, решили, что лучше это делать в пятницу, нежели в четверг.
— А почему первый оранжевый митинг в Харькове год назад прошел на день позже, чем в Киеве?
— Потому что в Киеве Филенко со Стецькивым (Владимир Филенко и Тарас Стецькив — полевые командиры киевского Майдана. — Е.Л.) начали забивать колышки еще 21-го числа, когда голосование шло. А мы здесь приняли решение, что пора подогнать КАМАЗ и разбить пару палаток уже по факту, когда голосование состоялось, когда первый шок разочарования прошел. Возникли мысли: надо же что-то делать?! Ну, давайте попробуем… Двадцать третьего числа я сидел у себя в банке, мы собрали коллектив, причем чтоб вы понимали, у меня в банке не все поддерживали Ющенко и голосовали за него. Процента три, наверное, были те, кто искренне считал совсем наоборот и демонстративно ходил с голубыми бантами.
— Они еще работают?
— Да, работают. Это нормальные люди. Но у каждого есть свои… взгляды… Значит, мы собрались, человек сто, и пошли колонной сюда, на площадь. Когда шли, смотрели, как на нас реагирует публика — очень позитивно. А когда пришли, увидели, что здесь таких, как мы, много.
— Вы не ожидали увидеть столько людей?
— Нет, не ожидал. Я не верил, что из этого что-то получится, что действительно будет настоящий протест. Потому что харьковчане, как правило, народ очень спокойный и толерантный. Но тогда, мне кажется, эти люди, которые пришли на площадь, осознали себя движущей силой, людьми, которые что-то решают.
— Тот митинг перерос в шествие к горисполкому. Не знаю, насколько это шествие было импровизированным…
— Полностью импровизированное, абсолютно! Решение о том, чтобы перегородить Сумскую и идти к зданию горсовета было импульсивным. Мы увидели, сколько людей собралось и поняли, что после митинга нужны следующие шаги… Как я понимаю, когда люди развернулись, Кушнарев подумал о том, что они решили штурмовать областную администрацию. Милиционер нас уговаривал: не делайте этого. Но мы решили, что шествие — нормальный выход, митинг должен был принять какое-то решение. Мы пошли к горисполкому, не-санкционированно перекрыли дорогу, и против нас было возбуждено соответствующее уголовное дело.
— Вы знаете, чем оно закончилось?
— Меня ни разу не вызывали на допрос, хотя мы тогда с Алтуняном (Генрих Алтунян — один из активистов оранжевого движения в Харькове. — Е.Л.) говорили: «Вызовите! Вызовите на допрос, покажите дело!» (смеется). На что Денисюк (Станислав Денисюк — в то время начальник областного управления МВД. — Е.Л.) отвечал: «Да нет, дело же возбуждено по факту. Но мы вас вызовем, обязательно». Но насколько я сейчас знаю, дело было прекращено тогда же.
— На митинг собрались десятки тысяч человек. Вы не боялись, что они выйдут из-под контроля?
— Да, у меня такой страх был — не было опыта управления таким количеством людей. Когда Ярослав Ющенко начал призывать: товарищи, идемте к горсовету, первое, о чем я подумал — что мы не успеем стать впереди колонны, просто не добежим, не доберемся, вся площадь была полна людей, — митинг мог стать неуправляемым. И не дай Бог сейчас, проходя мимо, народ двинется в областную администрацию. Я представляю вообще, каково было здесь Кушнареву сидеть, когда такая масса людей вдруг развернулась и пошла в направлении обладминистрации! Ему все было слышно прекрасно, все что там кричалось и говорилось на митинге, потому что звукоизоляции никакой нет и любой «чих» на площади тут слышен великолепно… Но все обошлось, мы послали вперед несколько человек, которые попросили людей не вдаваться в крайности. Да и люди сами это понимали, шли по дорожке более-менее спокойно со светлыми чувствами. В общем, смотрите фотографии в нашем альбоме! (накануне Арсен Аваков презентовал фотоальбом «Харьков. Хроника революции». — Е.Л.) Но потом же никто не хотел уходить от горисполкома! Даже когда мы поговорили с Шумилкиным!
— Люди требовали Шумилкина…
— Люди требовали Шумилкина. Я требовал — не требовал, просил — от Шумилкина, чтобы он вышел к людям. Он вышел, потом зашел обратно в исполком. А люди продолжают стоять и не уходят! Несколько человек их призвало разойтись, а народ не расходится! И тогда Шумилкин сказал сакраментальную фразу: «Раз привели, вот теперь и уводите! Трамваям же негде ездить!»
— Как Вы все-таки убедили людей?
— Кто-то сказал, что там палатки сейчас наши могут разобрать, и народ потихонечку пошел, кто-то обратно на площадь, кто-то домой.
— Угрозы тогда были?
— Угрозы были. Тогда же Шумилкин написал заявление в СБУ, чтобы ему предоставили охрану. Угрозы были и ему, и мне.
— Вам тоже звонили?
— Нет, мне не звонили, мне вот так, напрямую, говорили.
— Кто?
— Какая разница?
— Интересно…
— Посланники говорили… Это была специальная команда, которая приехала сюда с одной целью — разобраться с Шумилкиным и со мной, чтобы мы вели себя, так сказать, прилично. Это было, когда они страдали иллюзиями, что мы колеблемся.
— Вы семью не пытались прятать, вывозить из Харькова?
— Нет, не пытался. Жена у меня никуда не поехала бы. А сына я попросил, чтобы меньше гулял один по городу, хотя у него возраст такой, что как раз все хотелось…
— После резонансной сессии облсовета, которую прозвали харьковским ГКЧП, ответная сессия городского совета, если верить Евгению Кушнареву, готовилась в штабе Ющенко. Во всяком случае, он так пишет в своих «Записках контрреволюционера».
— Это неправда. Когда сессия облсовета завершилась, я и еще несколько человек были в прямом эфире на седьмом канале, на ток-шоу. И о том, что депутаты запретили вещание седьмого канала, отказались перечислять деньги в госбюджет и так далее, мы узнали там, в студии. И тогда же, по горячим следам, высказались. Потом я поехал к себе на работу, а не в штаб Ющенко. Мы собрали там активистов, в основном депутатов городского совета. Игорь Выровец был, Татьяна Гавриш приехала… Мы проанализировали тот документ, который Кушнарев с депутатами сварганил, и по пунктам составили проект ответного документа. Это было где-то с полуночи до двух часов ночи. Потом ко мне съезжались депутаты горсовета, ехали специально, чтобы подписать документ о созыве внеочередной сессии, я созванивался с Шумилкиным… Он тоже как человек был возмущен тем, что решили в облсовете.
— Вы были уверены в ее результате?
— Нет, не был уверен. Я был уверен, что в городском совете не может быть такой маргинальной сессии, какая была тогда здесь, в областном совете. Я в этом был уверен. И еще я был уверен, что голосование в горсовете будет на грани, фифти-фифти. Но, оказалось, что я плохо думал о депутатах. Голосование было очень уверенным. В поддержку здравого смысла.
— Оранжевая ленточка у нас в Харькове вначале воспринималась как символ уверенности, своего рода вызов обществу. Через какое-то время, во всяком случае, мне так показалось, оранжевая ленточка стала признаком страха, конформизма, может быть…
— Страха — нет, не согласен.
— А конформизма?
— Для тех, кто стал новым носителем этой ленточки, наверное, да.
— У вас было такое ощущение?
— У меня никогда не было показушности этого процесса. Только в начале это была необходимая бравада. Тогда я этим занимался. Я надевал галстук, приходил на заседание исполкома и смотрел им в глазки. Они смотрели на галстук и думали: О класс! Цирк! Кошмар! Потом я считал хорошим тоном не бравировать этим. Но нашлось множество людей, которые решили, что продемонстрировать свою причастность к тем событиям необходимо. Я где-то недавно прочитал, что количество участников Помаранчевой революции уже вдвое превышает то, что было тогда. На самом деле это нормальный процесс жизни конформистского общества. Наше общество такое, потому что оно переходное: от тоталитарного к новому. Это нормально. В этом не виноват ни помаранчевый цвет, ни помаранчевые идеи.
— Кто, как, когда предложил вам стать губернатором?
— Формально — непосредственно Тимошенко, у нее в кабинете, за день до моего назначения.
— Почему согласились?
— (Улыбка) Ответственность перед людьми.
— А если серьезно?
— Серьезно, абсолютно. Я подумал: если не я, то кто? И оглядел список оставшихся на тот момент претендентов.
— Сколько там было пунктов?
— Три-четыре
— Можете их назвать?
— Нет. Это некорректно.
— Это люди хорошо известные в Харькове?
— Достаточно.
— Они тоже активно участвовали в оранжевых событиях?
— Нет, необязательно.
— Где вам комфортнее? В бизнесе или здесь? Будучи госслужащим, Вы чувствуете себя вполне органично?
— Органичность и комфорт — разные вещи. Удобнее и легче, безусловно, когда зависишь сам от себя, от своих действий и поступков. Здесь — иная ситуация. Ты зависишь от многих факторов. Ты должен быть гораздо более сдержанным. Но я себя здесь чувствую достаточно комфорт- но. Пока я не иду на компромиссы с собственной совестью, я играю в компромиссы с собственными эмоциями, и меня это устраивает.
— У вас есть планы на эти выборы?
— Да, буду баллотироваться в областной совет.
— Хочется быть депутатом облсовета или…
— Хочется получить полный набор инструментов, позволяющих работать в области. Поэтому без сомнения мы будем формировать фракцию или группу очень мощную, которая обеспечивала бы эффективную работу.
— Означает ли это, что Вы пришли на госслужбу всерьез и надолго, или при первой же возможности вернетесь в бизнес?
— Я не буду говорить, что пришел всерьез и надолго. Все должно получиться органично. Если почувствую, что свою миссию здесь завершил, — я спокойно уйду. А если буду чувствовать, что я здесь эффективен, — останусь.
— Харьковская область по официальной статистике стабильно входит в десятку лучших. Но по данным социо-логического опроса «Соціовиміра», которое распространило неделю назад УНИАН, если бы выборы состоялись сейчас, за блок Виктора Януковича проголосовал 51,5% опрошенных, за блок Юлии Тимошенко — 5,3%, за блок Виктора Ющенко — 5,1%.
— Это не соответствует действительности.
— А у Вас какие данные?
— У Януковича в Харьковской области — 20-22%, у блока Юлии Тимошенко — около 10%. И около 10% у «Нашей Украины». Потом, у социалистов — 4-5%, около 10% у коммунистов и понемножку у разных маленьких партий. Это показывают те социологические опросы, которые мне доступны.
— И тем не менее, получается любопытная ситуация. С одной стороны, область на хорошем счету, по официальной статистике жизнь налаживается, но рейтинг партий власти по-прежнему невысок.
— На самом деле, мы имеем в Харькове сейчас ситуацию фифти-фифти. Есть четко выраженные сторонники Януковича и четко выраженные сторонники новой политики пропрезидент-ской. У них примерно равные позиции. Разве это не показатель динамики по сравнению с тем, что было на прошлых выборах? И потом, если вы помните, мы не занимались выборной риторикой. Мы занимались работой со всеми вытекающими, подчас непопулярными, решениями. Исходя из этого, я думаю, что еще не вечер, симпатии людей изменятся и изменятся в пользу коалиции помаранчевых сил.
— Сегодня в интервью «Пятому каналу» Сергей Жадан, который год назад был комендантом оранжевого палаточного городка в Харькове, сказал, что лучший способ похоронить революцию — официально праздновать ее. Вы согласны?
— У меня есть своя точка зрения по поводу многих вещей. Обычно я соглашаюсь только с классиками:). Сергей Жадан всегда отличался оригинальностью мысли. Возможно, он прав. Я думаю, что мы отмечаем сегодня не годовщину революции, а праздник для тех, для кого это праздник в душе, кому есть что вспомнить. Вот мы собрались, Вы ностальгируете, задавая вопросы о том, что было год назад, я ностальгирую, отвечая. Это праздник? Праздник. Есть повод надеть оранжевый галстук — красиво. Тоже праздник. Для кого-то праздник 7 ноября. Для кого-то теперь будет 22-е. Вообще, мы не предполагаем много слов на площади. Будет очень мало выступлений и ностальгическая музыка. Главное, люди придут пообщаться между собой, вдохнуть этот воздух и вспомнить о своих светлых помыслах, которые были у них год назад. Пусть романтические, пусть где-то нереализуемые, но кто сказал, что когда гонишься за радугой, ты обязательно ее догонишь? Но оттого, что радуга недосягаема, она не становится менее прекрасной.
P.S. О Харьковском майдане с Арсеном Аваковым мы разговаривали под аккомпанемент майдана киевского. В кабинете губернатора работал телевизор, настроенный на УТ-1 — там шла прямая трансляция празднования дня Свободы со столичного Майдана. Интервью пришлось прерывать трижды: когда на сцену вышли Александр Мороз, Анатолий Кинах и Юрий Ехнуров. Второй — когда началось выступление Юлии Тимошенко. Третий — когда взял слово Президент. Финального ритуального рукопожатия не случилось. После выступления Ющенко ушел со сцены, даже не глянув на Тимошенко. Мой последний вопрос Арсену Авакову, активному стороннику объединения «оранжевых»:
— Ваши впечатления от выступления Президента. Нет ощущения разочарования, обманутости?
— У меня нет чувства обманутости, потому что я — человек, занимающийся реальным делом. Любой стратег понимает, что все демократические силы, так или иначе, будут едины. Я думаю, что тезис, который провоз-гласил Президент — отложим все амбиции и все распри во имя будущего Украины, — ключевой. Ответственность за будущее — это тот тезис, который я несу каждому человеку, который занимается политикой сейчас.
Елена Львова
